Вершинин Лев - Доспехи Бога
Лев ВЕРШИНИН
При участии Марии Вершининой
ДОСПЕХИ БОГА
Руководство Департамента Экспериментальной Истории, осуществляющего дальнюю разведку в космосе и контролирующего развитие отсталых цивилизации на других планетах, озабочено тем, что огромные финансовые средства бесследно исчезают со счетов организации. Для того чтобы раскрыть злоумышленника, главному герою романа, сотруднику Департамента, приходится отправиться на одну из контролируемых планет, цивилизация которой находится на средневековом уровне. Положение осложняется тем, что происходящее на планете народное восстание возглавляет вышедший из повиновения боевой андроид Департамента…
ВЕДЬМИНА НОЧЬ
(ПРОЛОГ)
Дома, на юге Камари, Ноаха дразнили Верзилой, а Везунком прозвали уже тут, за редкостную удачливость. Не то чтобы кости всегда падали дюжиной вверх, но уж если игра шла по-крупному, тогда кривая не подводила, вывозила, хотя бы и за шкирку.
Как, скажем, сейчас…
Выбравшись из воды, он долго и медленно приходил в себя, вжавшись во влажные заросли камыша. Комар, мерзко звеня, присел на лоб. Ноах убил его резким хлопком и тотчас припал к земле, обмерев.
А потом хмыкнул и без особой осторожности поднялся во весь рост.
Уже, пожалуй, можно. Даже и без “пожалуй”; точно — можно. Опаску, конечно, забывать не след, это понятно; псы не люди, чуют издалека и мзды не берут.
Но ежели на цыпочках, без шума, без песен — тогда жить можно.
Четвероногие псы потянули псов двуногих на запад, по следу бедолаги Красавчика, а без лохматых тварей никому не под силу выследить в чаще бывалого лесовика…
Удивительный был вокруг покой. Не тишина, нет — не бывает в предрассветном лесу тишины, а именно — покой, и даже легкий ветерок нисколько не тревожил, хотя нет-нет да и бросал в лицо далекие, глухие обрывки песьего лая, рваные крики кольчужников и горьковатый запашок дыма.
Это уже не факельный чад.
Это мельница Уммы Дружища.
Небось догорает уже, родимая. Что ж, Дружищу повезло: он так дорожил своей “старушкой”, что лучше уж так, между жерновами, чем жить на каторге и знать, что кто-то другой мельничает в родных местах.
Зудели, ныли ладони.
Ноах пошевелил обожженными пальцами.
Скривился. Ухмыльнулся.
Что ни говори, ведь как чувствовал: не остался пить с парнями, не завалился в сараюшке — ушел на сеновал, да еще и зарылся в сено почти под крышей. А вот Хромой прокололся. Непростительно.
Нет права у вожака на такую ошибку; за меньшие делают правеж и без разговора на нож ставят.
Ведь было же говорено дураку: нельзя задерживаться у Дружища. Ну ночь скоротать, ну вторую пересидеть — это еще куда ни шло, а вот заживаться при “старушке” никак нельзя было, и плевать нам, что по нраву тебе мельниково пойло. Ясное дело, удобно, сытно, не то что в пещере.
Все так. А зато и Баэль, почитай, под боком; ежели верхом, так и за полдня обернуться не труд. Опять же, как ни крути, мельница.
Деревенские постоянно крутятся. Они, конечно, прикормленные и припугнутые, а все равно, раньше ли, позже кто-то сболтнет — не по злобе, так сдуру.
Да и то сказать, страх страхом, а ведь каждому известно: сдашь лесовика — на два лета избавишься от извозной подати, безо всякого обмана. Проверено не раз: этот обычай господа блюдут свято. А ежели целую ватагу подставить, а? Не сразу и придумаешь, какую награду за этакую услугу отвалят.
Кто ж не соблазнится?
Вот и соблазнился кто-то. Странно еще, что почти два месяца медлил с доносом; надо думать, с духом собирался…
Эх, Хромой, Хромой!
Всем был ты хорош, вожачина; умелый, м
